Вопрос обитания - Миры Анджея Сапковского


	Вопрос обитания Меч со свистом рассек воздух. Подброшенная в воздух тростинка распалась на три маленьких. Геральт осмотрел срез, разочарованно покачал головой, достал точильный брусок и уселся, скрестив ноги, перед курящимся костром. Последний месяц выдался неудачным. Разоренные недавней войной крестьяне не спешили отдавать последние гроши за истребление чудовищ, полагая, что гули есть сущий пустяк по сравнению с бандами дезертиров. На дорогах сделалось неспокойно и приходилось драться не для заработка, а ради спасения жизни. Несмотря на то, что каждая сеча заканчивалась контрибуцией, которую небрезгливый Лютик учинял в отношении разбойничьих карманов, жить приходилось туго. На ночлег друзья расположились на берегу небольшой речушки, неподалеку от проезжей дороги. Пока Лютик отправился сообразить рыбки, Геральт запалил костер и собрался поправить меч, изрядно пострадавший во время последней схватки. Прорубая очередную кирасу, он дал себе слово в первой же оружейной лавке прикупить себе более подходящий к такому случаю чекан. Ведьмак точил меч, бросая быстрые, не лишенные профессионального интереса взгляды на речку, вдоль которой с удочкой двигалась долговязая фигура Лютика. Закатный клев не задался. Пока менестрель пытался поймать хотя бы пескаря на мушку, сделанную из перьев с собственного, некогда франтоватого берета, ведьмака гадал: может ли жритва обитать в проточной воде. Внезапно со стороны шляха послышался конский топот. Всадник уверенно свернул с дороги прямо к костру, некоторое время рассматривал ведьмака, как будто сравнивая с полученным описанием, потом почесал пятерней в бородище и грузно спешился. Важно переступая невысокими сапогами с карикатурно гнутыми вверх носками, мужчина подошел, неодобрительно гладя на ведьмака сверху вниз. Одет он был более чем странно, хотя и богато. Поверх узкого, шитого золотом кафтана – парчовая ферязь почти до земли, на голове – меховая шапка. Крепкий волосатый кулак покоился на рукояти изогнутой сабли-“ордынки”. -- Есть ли ты колдун, ведьмаком прозываемый, истребитель чудовищ и прочих гадов? – голос у пришельца оказался низкий и породистый. Геральт молча поднял бровь, незаметно подыскивая точку опоры, чтобы сподручней полоснуть пришельца снизу вверх. Впрочем, неучтивое обращение еще не было поводом отказываться от заказа. А заказ, судя по парчовому великолепию неизвестного, мог оказаться весьма перспективным. От воды донесся визгливый крик. Лютик несся к костру огромными скачками, на ходу обеими руками пытаясь отодрать от задницы тварь величиной с доброго омара, в которой Геральт, не без удовлетворения, признал недельного возраста личинку жритвы. Разговор получил продолжение уже после того, как жритва была отделена от поэта и брошена в костер, а рана обработана и признанна не опасной для жизни. Не в пример двум друзьям, пришелец оказался гораздо более подготовленным к путешествию. Из внушительной седельной сумы явились соленая семга, копченая оленина и красная икра в маленькой железной баночке. Венчала великолепие фляга белого хлебного вина невероятной крепости. – Мне, ведьмин, не до церемоний. Звать меня… ну, скажем, боярин Никита. Я русийский посланник в Редании. У меня есть служба, которая как раз для тебя, ведьмин. История в далеком государстве приключилась пребанальнейшая. Как водиться, было у руссийского царя три сына. Первые два пошли по коммерческой части, а третий оказался, разумеется, дураком. Как понял Геральт, венцом глупости молодого царевича стала женитьба на жабе. То есть даже не на жабе, а на магичке Василисе, которая имела замечательную возможность оборачиваться лягушкой. Впрочем, зла царевич Иван от волшебницы-жены не видал, дела у них шли ладно, царь уже с трепетом ждал, что невестка вот-вот принесет на радость деду ведро головастиков. Однако был у царевны один изъян: повадилась она летать по ночам. Об этом в царстве много сплетничали, и даже менестрели песни слагали. Вот, дескать, по ночам было темно, муж-дурак хоть и запирал окно, но она вылетала все равно. Когда женушка в очередной раз обернулась красавицей и полетела чёрт те куда праздновать Саовин, обозленный дурак подпалил сброшенную лягушачью шкуру. Грянул гром, в облаке дыма явилась царевичу женушка, высказалась нелестно по поводу его неуместной сообразительности и пропала в пламени. С тех пор о царевне не было не слуху, не духу. Царя такой оборот событий даже устраивал, пропавшую повелели считать сгинувшей навек и подбирали вдовому Ивану-царевичу женушку из числа боярских дочерей. Кстати, среди претенденток была и дочь того самого боярина Никиты. Однако судьбами правит случай: нищий бродяга, будучи спрошен в темнице с пристрастием по поводу краденой корки хлеба, вдруг дал показания, что сам видал Василису Прекрасную в тридевятом царстве, в замке у Змея Горыныча. Каты кинулись расспрашивать бродягу подробней, а он от их усердия взял и того – помре. -- А Змея того кто-то видал? – ведьмак успел покончить с трапезой и вернулся к правке меча – Летает, огнем пышет? Не дракон ли? Оказалось, что Змея Горыныча в Руссии хорошо знают. Голов у него три, крылья есть, летает неплохо, а вдобавок пышет огнем и умеет оборачиваться человеком на три разных личины, по одной на каждую башку. Вообще-то, на то, чтобы убить змея, в Руссии сыскалось немало собственных охотников. Тонкость была в том, что при экзекуции было бы желательно, чтобы бесследно сгинула и сама Василиса Прекрасная, освободив место на царском ложе для дочери боярина. И тут, конечно, руссиские витязи боярину не подмога, поскольку после первой же пьянки о том, как боярин Никита свои дела обделывает, будет каждый кочмарь. Вот и поспешил вельможный боярин Никита к ведьмаку. – И в какую сумму Вы цените три – нет, считая несчастную пани Василису, четыре головы? – Геральт спрятал точильный камень в заплечную суму, неуловимым движением подбросил меч, поймал, крутанул финт. Лезвие сверкнуло серебряной молнией и замерло в вершке от носа посланника. Ведьмак, прищурив правый глаз, придирчиво изучал угол заточки. – Ты, ведьмин, шаблей зря не играйся, неровен час, порежешься. Плачу сто золотых ефимков за одну голову. За весь контракт получается – сто монет. -- Так сто или четыреста? – лезвие описало полукруг и с шипением скрылось в ножнах. -- А налоги? А сбор на ношение холодного оружия? Не переставая толкать Геральта в бок, Лютик на обороте старой баллады торопливо пересчитывал ефимки в серебряные марки. Ведьмак глянул на получившуюся сумму, сглотнул и решил, что рубить подлеца нужно было сразу, а сейчас чего уж там – надо браться за дело. * До места Геральт добрался быстро. Как ударили по рукам, запасливый боярин вынул из кармана волшебный платок, бросил под ноги и пробормотал что-то не шибко цензурное. Только сделал ведьмак шаг, как оказался аккурат перед пещерой, где, по словам боярина Никиты, обитала страховидла. В огромной горе, покрытой зеленым лишайником, зиял пролом, в который плечо к плечу могли въехать трое рыцарей. Из дыры тянуло невыносимым смрадом и гарью. Геральт с облегчением подумал, что не иначе Змей самостоятельно избавил ведьмака от забот, подавившись очередной жертвой. Для проформы он сложил руки рупором и крикнул прямо в глубину пещеры: “Эй… Выходи биться… -- ведьмак достал бумажку, где, под диктовку боярина, была записана на руссийском магическая формула – chudo-jude poganoe!”. Боярин гарантировал, что после этого Змей Горыныч осатанеет и полезет на Геральта, только успевай махать мечом да поворачиваться. -- Биться так биться, чего же в жопу орать – с готовностью ответили ведьмаку из за спины. Геральт с тоской подумал, что он не только не успевает принять необходимые эликсиры, но и толком-то обернуться. Однако нападения не последовало, а вместо чудовища за его спиной объявился ехидный мужичок, похожий на отставного кавалерийского офицера. -- А анекдотец-то, брат, тебе не знаком. Издалека, небось? – мужчина пригладил короткие, ежиком, волосы на голове, оправил пояс. – Хорошо, внесем ясность. Пока ты, мил человек, упражнялся тут в юдофобии, по тебе был нанесен условный термобарический удар. Расход огнесмеси – двести литров, объем гарантированного поражения – пятьдесят кубов. Удар, повторяю условный, так что цени мое миролюбие. Тебя, небось, Никита подослал? Ну, давай знакомиться – тот самый Змей Горыныч. Геральт, поколебавшись, пожал протянутую руку. По дороге к своему замку офицер, которого теперь как-то странно было называть Змеем, а тем более – юдом, несколько прояснил ситуацию. Поскольку отлавливать искателей приключений в розницу было хлопотно, знакомая магичка наколдовала ему изрядное количество транспортных артефактов – с платочком-то, поди, тоже боярин удружил? – которые через верных людей он и распространил среди своих недоброжелателей. Фальшивое логово Змей устроил напротив точки выхода, так что витязь, сдуру сунувшись в пещеру, попадал в ловушку. Поначалу Змею приходилось дежурить самому, но с годами недобрая слава дала о себе знать, поток идиотов иссяк и сутками сидеть в засаде стало скучно. Пришлось засучить рукава и оборудовать пещерку хитрой техникой. Нежданный гость наступал на специальный сучок, и на него обрушивались полтонны сгущенного бензина с добавлением фосфора. -- Ты не думай, я и сам могу. Иногда наставлю в поле флажков, залезу на донжон и развлекаюсь – на дальность, на время, залпом... Все в дыму, война в Крыму, чистый Flammenpanzer. Только скучно все это, да и крестьяне жалуются, что, говорят, барин, мы и оброк платим и невест на первую ночь исправно даем, а Вы с нами все не по-людски, чисто чудовище какое. Веришь, витязей стал на все четыре стороны отпускать. Молодежь ведь все больше прет, приключений ищет, рано им огненное погребение устраивать. А ты, я смотрю, из профессионалов, верно? А, коллега? Разговор грозил перейти в весьма скользкую плоскость, но тут они оказались перед массивными воротами. -- Ладно, дома поговорим. А сейчас молчок. Но запомни: поднимешь руку на Василису – сожгу частями и съем. -- Ну, снимай саблю да садись за стол, гость незваный – высокая, необыкновенно красивая женщина в длинном блестящем платье сделала приглашающий жест. Медальон Геральта задрожал: от Василисы исходила магическая аура, пожалуй, меньшая, чем от Йеннифер или Трисс, но весьма и весьма ощутимая. Припомнив старые, читанные еще в Каэр-Морхане перумовские свитки, Геральт решил, что магичка происходит из клана Водных. Что, кстати, объясняло и ее привязанность к экзотической зооморфной трансформационной форме. – Братец, ты бы переоделся к столу. А то от твоих казарменных шуточек щи киснут. Змей послушно вышел в соседнюю комнату и почти сразу же вернулся. На этот раз он выглядел совсем иначе. Куда-то подевался полувоенный френч, зато явился шикарный, черный с серебром камзол, с серебряной же розой, приколотой к отложному воротнику. Он явно помолодел, и в каждом его движении появился светский лоск. -- Не пугайся – предупредила ведьмака Василиса. – Как известно, у братца три башки. От их меняет, когда пожелает. -- Ну что ты, моя дорогая, наш визитер отнюдь не из пугливых. – Змей выудил прямо из воздуха сигарету и щелкнул пальцами. В горнице на мгновение померкло, раздался низкий рев и из-под пальцев вылетел узкий, как лента, язык белого пламени. Змей затянулся, закинул ногу на ногу и со значением посмотрел на Геральта – не балуй, мол, я начеку. -- Хватит, артист. – рассмеялась Василиса. – А Вы, любезный, кушайте и помните, что законы гостеприимства мы чтим. После ужина, когда молчаливая прислуга подала кофе, Василиса ушла, оставив мужчин одних. Змей затянулся очередной сигареткой и, сосредоточенно глядя на алый огонек, начал рассказывать. Боярин Никита несколько исказил картину семейного счастья царевича Ивана. Молодой человек, как и положено царственному дураку, был туповат, а из всех развлечений наиболее интересным полагал употребление хлебного вина в объемах на редкость неумеренных. Василиса такому мужу нипочем бы не досталась, если бы не трагические обстоятельства их знакомства. Накануне она поскандалила с местными авторитетными магами, в результате чего оказалась болотной жабой с жутким поцелуйным заклятьем на замужество. Сам Змей Горыныч тогда был сестре не помощник, поскольку в очередной раз схватился с Ильей Муромцем и валялся в беспамятстве, лишившись двух голов из трех возможных. Регенерация затянулась, и квакать бы Василисе и по сей день, если бы не смертельно пьяный царевич, неизвестно зачем забредший в трясину. После свадьбы Василиса, подчиняясь руссийским обычаям, мужу не перечила, старалась его ублажать и баловать, да только не в коня был тот овес. Иван-дурак пил по-черному, волочился за дворовыми девками и начал замахиваться на жену. К тому же Василиса узнала про неудачную баталию брата и каждую ночь летала к нему, пользуя отрастающие головы целебными травами. Частые отлучки жены приводили царевича в бешенство, так что история с сожжением лягушачьей шкурки приключилась на редкость вовремя. Аутодафе окончательно отменило заклятие и Василиса, на скорую руку организовав собственное исчезновение в дыму и пламени, вернулась к брату. С тех пор прошел почти год. Иван-царевич по слухам, не скучал, и даже собирался снова жениться. Змей окончательно оправился, помирился с Ильей Муромцем, и вместе с недавним недругом навестил оппонентов Василисы в магическом сообществе, после чего у магов образовалось немало вакантных мест. Но, как назло, боярин Никита решил, что Василиса – это последнее препятствие, отделяющее его дочь от престола. К Змею зачастили подосланные богатыри, а иногда и заморские рыцари. Горыныч, в тайне от сестры, регулярно прожаривал пришельцев, но повышенное внимание к своей персоне начинало его раздражать. Чтобы разрешить недоразумение миром, он принял решение сохранить жизнь очередному гостю и направить его в качестве посредника для переговоров с мстительным боярином. За разговором свечерело, прислуга разожгла камин, и в его неровном свете ведьмак убедился, что разговор заканчивала третья голова – аскетичный пожилой мужчина с выбритыми до синевы щеками. На его носу поблескивало пенсне, в руках появился короткий стек, а роза, приколотая на лацкане черного камзола, обернулась серебряной молнией дивизии “Врихедд”. Змей пообещал завтра вручить ему письмо для боярина, после чего счел беседу исчерпанной, сухо попрощался с Ведьмаком и вышел прочь. Глядя в негнущуюся спину, обтянутую черным сукном, Геральт почему-то подумал, что, вручая бумажку с оскорбительным заклинанием про jude, боярин Никита имел в виду именно эту голову. Хлебное вино клонило в сон. Ведьмак побрел по темным коридорам замка, припоминая, что сегодня ему что-то такое говорили про ночлег и приготовленную кровать. Вдруг он ощутил прикосновение прохладной узкой ладони. Не успев удивиться, Ведьмак нашел своими губами губы незнакомки, почувствовал одуряющий запах свежей осоки, прохладу болотной воды, зной летнего солнца и провалился в одуряющее забытье. * Лезвие со свистом рассекло воздух, едва Геральт сошел с волшебного платка, расстеленного на давешней полянке. На прощание Змей предупредил, что боярину доверять нельзя, и как в воду глядел – видать, хитрый Никита решил сэкономить на гонораре. К тому же – мертвые не болтают… Геральт перекатом ушел от удара и выхватил свой меч. Боярин довольно ловко для человека его комплекции завертел саблей, намереваясь достать ведьмака “мельницей”. Краем глаза Геральт успел увидеть связанного по рукам и ногам Лютика, валявшегося неподалеку от потухшего костра. Нехорошая улыбка растянула его губы и острое, как бритва, лезвие вычертило перед боярином подобие руны “Зет”… Тело бросили в речку. Туда же отправился кошель с золотом, найденный при боярине. Ефимки монета редкая, а Геральт не спешил разменять репутацию честного ведьмака на пеньковую веревку. Кроме того, хитрый Змей предвидел хлопоты с коварным вельможей и оплатил их авансом из собственной казны, а подлое нападение боярина окончательно разрешило имеющиеся этические проблемы. Как только золотая ферязь скрылась в тине, вода отчаянно забурлила. Вопрос об обитании жритвы в проточной воде решен окончательно – подумал Геральт и отправился седлать Плотву. Кмет Дата публикации: 2008-12-12 23:09:42 Просмотров: 7146 [ Назад ]